Хотя нет, вру, были еще друзья-товарищи, байкеры достойные, дорогами проверенные. Как соберутся друзья-оппозитчики вместе - пиво морем, дым коромыслом, и геноцид рыбы копченной.
Хорошо они гуляли, но и работали от души - каждый в своем деле мастер.
Вообщем, жили они, не тужили, жгли бензин да девок катали. А с ними и наш оппозитчик, самый молодой из всех. Во всем хорош он был - в любом деле был с братьями своими, все
дороги в царстве-государстве на зубок знал, да и Урал свой, как зеницу ока берег. Да только было и у него не все ладно. Не было у него подруги - не курвы отвязной, каких в их
государстве не мало было, а подруги боевой, красивой, умной, верной, и мотоциклы любящей. И горевал по этому поводу наш оппозитчик не мало, и в горе том не один литр водки
уничтожил. Вот такая присказка, а сказка впереди...
Долго ли, коротко ли, но раз вышел оппозитчику в дороге облом. Ехал он на Урале по трассе дальней, в пригород ведущей, да вдруг свеча у него отказала. А вокруг глухомань, не
то что лавочника, запчастями торгующего нет, но и жилья простого. Поматерился оппозитчик, да и поехал дальше на одном цилиндре, до ближайшего села в надежде доехать.
Не проехал и версты одной, как и вторую свечу залило. Сидит оппозитчик у Урала своего, себя материт, что по глупости свечи запасные в дорогу не взял. А Солнышко то все ниже, и
уже закатом дорогу в алое красит.
Вдруг в дали клуб пыли показался. Присмотрелся оппозитчик, да разобрать в дорожной пыли ничего не смог. А облако пыльное все ближе, и видно уже в нем очертания мотоцикла
тяжелого, по дороге аки танк прущего. Всмотрелся байкер в мотоцикл едущий да обомлел: летит по дороге чудо-Урал, весь в хром закатанный, в серебряный цвет покрашенный, а на
байке том - дивчина-красавица - русые волосы на ветру полощет.
Подъехала она к нашему оппозитчику и молвит: "Здравствуй, добрый молодец, что грустный такой сидишь?". Рассказал ей байкер о горе своем, а дева рассмеялась смехом искренним:
"Да разве то кручина? На вот свечи немецкие, вкрути их в цилиндры и жги резину". Засмеялась она вновь, и в закат умчалась. Остался на дороге оппозитчик один, словно и не было
никого.
Вкрутил оппозитчик свечи даренные, пнул кик-стартер, Урал с пол-тыка и завелся. Полетел он по дороге, пытаясь незнакомую дивчину догнать, да не тут то было. Даже стопника
байка ее в темноте густеющей увидеть не смог.
Минула неделя, другая. Только дева незнакомая у парня в мыслях. Ходит он в кручине, пива не пьет, и по дорогам не с дружной ватагой байкеров, а один катается. Все надеждой
тешится дивчину ту на дороге повстречать. Да не довелось до поры.
Минул месяц, и опять в дороге у оппозитчика облом вышел. Тормознул его на дороге гаишник злобный, мажор поганый, решив с байкера денег срубить. А удалой наш молодец был в тот
день без бабла, и с похмелья. Начал он с гайцом поганым препираться, чтоб отпустил его беспредельщик без взятки большой. А тот ни в какую. "Нет говорит, я вас байкеров
ненавижу, все вы вроде крутизны большой, а как наедешь - так и нет ничего", Вообщем, обломать решил, паскуда.
Вдруг, откуда не возьмись, вылетает из-за поворота та самая дивчина, на чудо-байке своем. Остановилась она рядом с ними, на парня ноль внимания, а гайца позорного в сторону
отвела, да что-то тихо ему сказала. Тот вроде и заартачился, но вернувшись парня нашего отпустил. Мол, "езжай по добру по здорову, да больше мне не попадайся".А дева на байк
свой села, да и в точку ушла. Но и парень наш решил свой шанс не упускать. Сердцем он чуял, что коль не догонит деву - не видать ему ее как своих ушей. Открутил он ручку
газовую до упора, и полетел за ней по дороге.
Ехали они трасами широкими, переулками темными, да улочками кривыми. Отжигала дева по полной, да и байкер не отставал. Думал он про себя: "Пусть хоть коленвал скрутит, а не
потеряю девушку такую".
Вдруг оттормозилась дивчина впереди, у хором высоких, повернулась к нему, да и говорит: "Горазд ты ездить. Что ж, коль догнал меня, давай знакомится". И познакомились они
один раз. А до утра еще раза три познакомились. Уехал от нее оппозитчик утром, счастливый, что нашел подругу красавицу, одним делом с ним живущую.
Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Встречались они долго, познакомил парень ее с другами своими верными. День за днем, месяц за месяцем, жили они душа в
душу, катались вместе, пиво пили и счастливы были.
Да не знали они, что мажор-гаишник, червь проклятущий, задумал худое. Не забыл он, как дивчина у него парня из рук вырвала, спиногрызов его домашних куска хлеба лишила.
Подговорил он дружков своих - таких же гайцов подлых, на дело темное, страшное. Тормознули они как-то деву на ее Урале на трассе второстепенной. Не почуяла дивчина плохого,
остановилась, документы показала. А гаец-гнилой, документы у нее отобрал, байк на штраф стоянку отправил, а саму ее в темницу отвез, на поганом гайцовском сленге СИЗО
именуемую. Доложил он начальству, что байк краденный, а дева та угонщица лихая.
А сам между делом, решил к деве клин подбить, мол, коль отдашься мне, я тебя отсюда вытащу. Обломала ему дивчина рога, фонарь под глазом поставила, да сказала: "Меня и без
тебя, рожа твоя поганая, вытащат. А тебе, козел, еще ответить придется".
Разозлился мажор, дружков своих собирать отправился, чтобы деву силой взять. А в ту пору прознал об этом оппозитчик наш. Вскочил он на Урал свой, схватил что под руку
попадется, и помчал к той темнице. А в ту пору как раз гайцы собрались, и валом к той темнице валили. Но байкер наш вперед успел, встал у врат темницы, собой их загородив, и
молвил: "Что, волчья стать, налетели? Не видать вам девы моей, а кто войти захочет, сначала со сталью доброй познакомится" - и кардан удлиненный, в гараже подобранный, гаицам
мерзким показал.
Но гайцам похоть глаза застилала, хотелось им свершить свое дело грязное. Поперли они ватагой на байкера смелого, дубинки свои ментовские повытаскивав. Начал их потчевать
оппозитчик карданом направо и налево, мать какую-то вспоминая. От ударов дубинок ментовских его косуха крепкая защищала, а спиной он к дверям темницы прижался.
Долго махался байкер с гайцами погаными, да уставать начал. Слишком уж много нечисти навалилось. Знал он, что отступить не может, и кардан из рук не выпускал. И слева и
справа от ворот темницы уже гайцы поломанные валялись, но остальная нечисть вперед лезла. Понял тут байкер, что конец ему приходит.
Поднял он на зелень летную, синеву небесную, попрощался мысленно с Уралом верным, да у дивчины любимой прощения попросил, что защитить не смог. А гады все лезут, и косуха уж
от ударов не защищает. Рухнул оппозитичик на траву, кровью обливаясь, и обрадовались гайцы, что победа за ними.
Только ринулись они к дверям темницы, о байкере позабыв, как вдруг рев страшный за спиной у них раздался. Обернулись гайцы, да от страха имена свои позабыли. Подъезжали к СИЗО байкеры, да не один и не два, а клубом целым. Донес до них скутерист мелкий, со стороны видевший, как оппозитчик с гайцами рубится, о том, что решила нечисть беспредел
сотворить. Оседлали байкеры мотоциклы верные, да и помчали справедливость восстанавливать. Да немного к сроку не успели.
Кинулись они на гашников мажорных, пошла махалова жестокая. Поняли гайцы, что не будет им пощады, и дрались не на жизнь, а на смерть. Но одолели их байкеры, не числом, а
умением взяв. Разогнали толпу нечистую, а главному гайцу-беспредельщику кардан удлиненный в жопу засунули.
Подняли с травы оппозитчика нашего, утерли кровь ему, в чувство привели. Двери темницы взломали. Кинулась красна-девица на грудь суженному, слезами его умыла.
Выздоровел оппозитчик наш со временем. Поженились они летом прошлым. Шумная свадьба была, со стантрайдингом, прохватом долгим и бухаловой трехдневной. И я там был, мед пиво
пил, по усам текло, а в бак не попало.
Пиши есче! 
Потому что у меня очень большие уши, и я очень плохо держусь на ногах. В Россию меня занесло в коробке с гнилыми апельсинами - кажется, после очередного обдолбона я решил, что умер, и пошел искать себе гробик повыпендрежней, ярких растаманских цветов
, в котором не стыдно предстать перед предстательной железой Бога Джа.
Вы знаете, тропические рептилии очень часто являются источниками сильнейших галлюциногенов - ядовитая жаба плюется кислотной слюной, какой-то чертов варан потеет псилоцибином. А Геннадий рыдал, по крокодильему обыкновению, ужасными крокодильими слезами - не знаю, что за ядреный состав, но когда он сидел на берегу своего приватного водоема в зоопарке и плакал, на поверхность всплывала вконец охреневшая рыба, и ему оставалось просто лениво подхватывать ее лапой. 
